Самое главное, что меня напрягает во всей этой истории, что система сначала забрала у меня близкого человека, потом забрала у меня свободу, а теперь она забрала у меня право заниматься тем делом, которое мне нравится, которое я люблю: преподавать. Лишив меня радости помогать детям, быть рядом с ними. Я думаю это самое тяжёлое для меня во всей этой истории.
Шок. Это был, конечно, неописуемый шок, который я пережил, когда я приехал туда, начиная с СИ-16 и дальше. Это шок, я не могу описать уровень этого шока. Это то, что переворачивает мировоззрение человека.
Это самое неудобное, что было в первые месяца три. Я когда вышел, я понимал, что выйдя оттуда, я теперь зэк. Это клеймо остается на всю жизнь. Неважна вся эта подоплека. Некоторые люди, стесняются, когда я остаюсь с ними один на один. Их немного, но эти люди есть.
Я никогда не был один. Отличительная черта именно моего дела, что я никогда не был один. Во-первых, это моя супруга, во-вторых, это не второй человек в моем деле, это мое продолжение, что показали жизнь и события в моей истории. Это прекрасный адвокат Сергей Михайлович. Это были друзья, это были близкие, родные, это были ученики, это были простые люди, которые разобрались в моем деле, которые встали на мою сторону. Я никогда не чувствовал, что иду один. Может быть, получилось так, что явился человеком стоящим фронтально, но никогда не один.
После шока пришло очень важное осознание. Попав туда, я убедился в одной очень важной истине: там тоже люди. Это люди, с которыми можно взаимодействовать, с которыми можно вместе жить. Не просто существовать, а жить и жить нормально. Очень многие из них с человеческой точки зрения имеют много положительных качеств.
В процессе этого дела сами представители правоохранительных органов и судебной власти сказали: «Так это любой человек может оказаться в вашей ситуации?» Они имели в виду, что такой казус может произойти с любым человеком. Потому что любой человек, кто пользуется смартфоном и электронной почтой, подвержен риску, что с ним это может произойти.
Быть заключенным – для меня никогда не было пустым звуком. Мы живем в Караганде – это город, который очень сильно пропитан атмосферой КарЛага, где тема заключения очень близка. И что говорить – весь мой народ, корейцы, был заключен. Запрещалось передвигаться за пределы города без отметки. И это был очень длительный период. И не только мы, таких людей здесь очень много.
И когда я подал это заявление, должен был состояться суд, мне было предложено обсудить определенные вещи. Прозвучала такая мысль: если я признаю свою вину хотя бы устно, то, скорее всего, положительно будет решен вопрос по замене неотбытой части моего наказания. Закон не требует признания, но мне объяснили, что есть такое желание, я не буду говорить чье, это не касалось учреждения, но от этого будет зависеть, смогу ли я выйти на свободу. Я сначала отказался, потому что думал, что это юридическое признание вины, надо будет подписывать документы. На что мне сказали: нет, это больше этический вопрос. Мне сказали, не то чтобы признаете, раскаиваетесь ли, на что я просто кивнул головой, хотя перед этим была длительная полемика о том, что я отказываюсь это делать. Адвокат меня поддержал, а потом разъяснил, что это никак не влияет на мою дальнейшую возможность защищаться и отстаивать свои права. Так хотелось на волю, в частности, на выпускной дочери и домой, что это решение, ошеломившее меня очень сильно, я все-таки принял.
Призвание – это тогда, когда ты готов это делать несмотря ни на что, безусловно.
Очень многие педагоги, которые пошли по призванию и работают по сей день по призванию, это люди, которые получают очень небольшую зарплату. Финансовое вознаграждение того, что они делают, очень небольшое. Денежный разбег – от 50 до 100 тысяч тенге. Когда ты работаешь с восьми утра и до шести вечера и еще берешь работу домой, потому что это неизбежно, и еще ты работаешь в выходные. Это очень небольшая плата за то, что делают учителя. Я говорю о тех, кто работает по призванию.
Те, у которых мы учимся, правильно называются нашими учителями, но не всякий, кто учит нас, заслуживает это имя. Иоганн Вольфганг Гёте.
Не по уголовному праву, не по какому другому педагог не может поднять руки и произвести физическое воздействие на ребенка.
Кричать и бить детей – это слабость. Я видел это много раз, когда учителя делали какие-то неправильные действия, но это от слабости и от того состояния, в котором они находятся в силу каких-то жизненных ситуаций, в которых они находятся на тот момент. Я не оправдываю, но я пытаюсь понять. Мое четкое убеждение – бить ребенка педагог не может.
Призвание еще определяется тем, смотришь ты на зарплату или нет.
Я в большей степени был педагог, чем учитель физики. Мне было важно, чтобы дети поняли нечто большее, чем просто предмет физики. Предмет физики всегда для меня инструмент, благодаря которому я могу воздействовать на детей. Помочь им через этот предмет стать качественно другими, лучше.
В любой системе, большой системе, неповоротливой системе тебе очень часто приходится принимать решения, которые ты не хочешь. Ты являешься заложником этой системы.
Даже если человек, работающий в этой системе, понимает, что он делает неправильно, но система требует, чтобы было принято такое решение, он принимает это решение. Почему аналогия? Потому что в школе тоже так бывает. Так устроена школа – педагогам часто приходится делать то, что они не совсем хотят.
Любимых не ищут. Их в награду дают небеса
Просто у меня хорошая жена, которая сказала: «Делай так, если ты получаешь сейчас удовольствие». Просто у меня был очень сложный период, один из переломных периодов моей жизни и супруга сказала: «Не смотри ни на что». Я не работал к тому моменту несколько лет. Она говорит: «Начни делать то, что тебе нравится». «Как я буду заниматься тем, что нравится, если мало денег?» Она: «Давай на это не будем смотреть». Она у меня психолог.
У меня было четкое убеждение, что люди должны как-то с брезгливостью относится к таким, которые прошли все это. Просто клеймо: «Он же сидел». Но меня шокировало то, когда я шел по городу, и подходят люди, жмут руку и просто говорят: мы тебя знаем, мы тебя поддерживаем. Есть люди, которые просто подходят и обнимают, говорят слова поздравления, что я вышел на свободу, и идут дальше. И таких ситуаций было много.
Я сначала этого стеснялся и боялся, но потом как-то мы говорили с супругой, она сказала: это люди выражают свою радость и свое участие. Они продолжают участвовать в нашем деле.
